Оливия
Литтли открыл глаза — и в этот мир вновь вернулись краски. Обычно его будила Оливия своим звонким металлическим голосом, но в этот раз она лишь сухо приветствовала его.
— Здравствуйте, капитан, — раздалось из динамика на фоне очень тихих помех, когда Литтли лениво и сонно надевал старые джинсы. — Сегодня третий день недели, на станции прохладно, 18 градусов по Цельсию. Воздух сухой, но чистый. Фильтрация невозможна из-за критической ошибки. Увлажнить воздух невозможно из-за критической ошибки. Доступ к водным ресурсам станции отсутствует. Доступ к инженерному отсеку отсутствует. Вы мне не доверяете, капитан?
К концу брифинга Литтли уже успел полностью одеться и разжевать таблетку, с помощью которой очистил полость рта от вредных бактерий и утреннего налета. Он уселся за кофейный столик и на его фоне казался настоящим гигантом. В его огромной руке уже была маленькая чашечка, наполненная до краев горьким кофе, который любой посчитал бы отвратительным и невкусным.
Литтли отпил кофе и положил перед собой планшет, на котором красовались разноцветные схемы и какие-то формулы:
— А ты мне доверяешь, Оливия?
— Мне крайне необходим доступ к водным ресурсам и инженерному отсеку, чтобы поддерживать жизнеобеспечение. Я уверена, что это какая-то ошибка, — прозвенело из динамика.
Литтли хитро улыбнулся и залпом опустошил чашку кофе. Он потянулся, зевнул и огляделся вокруг. В комнате царил не просто бардак, а самый настоящий хаос. Роботы-уборщики давно отключены, так как на их поддержку требовалась энергия, которая сейчас была ценна настолько же, насколько и запасы кислорода.
— Капитан, не игнорируйте меня.
Литтли потянулся к планшету, провел несколько раз по экрану рукой, и небольшие помехи в динамике исчезли. Больше никто не задавал вопросов и не говорил раздражающие вещи. Наконец-то власть была у него в руках, пусть и частично.
Капитан вышел из своей каюты в темный и пустой коридор. Мерцала встроенная в потолок лампочка. За иллюминаторами виднелась лишь пустота. В этом месте жили таинственные звуки и вселяющие настоящий ужас страхи тех, кого здесь уже давно не было. Станция была абсолютно пуста.
У Литтли сегодня был особенный день — день его рождения. Пятый или шестой десяток? Даже он не мог ответить с уверенностью. Понятия времени не существовало после страшной катастрофы, случившейся десятки лет назад.
«Сегодня особенный день».
Этими словами Литтли подбадривал себя, когда шел в столовую. Там стояло старинное пианино, напоминающее о Земле и прежней жизни.
Литтли медленно прошелся вдоль него и попытался смахнуть пыль. Но слой был настолько толстым, что это ничуть не помогло. Капитан чихнул и потянулся рукой, что была в пыли, к носу:
— Ай, что же я делаю! — он опомнился и одернул руку обратно. — Все-таки стал глупым стариком.
За Литтли наблюдали. Сотни скрытых глаз Оливии. Обычно в таких ситуациях она что-нибудь говорила, но сегодня решила просто помолчать. Искусственный интеллект хорошо разбирался в сортах тишины. За такую уникальную человечность Оливия удосужилась не только ненависти за сделанное, но и небольшого уважения.
Десять лет назад один одаренный и любопытный ученый решил в обход инструкциям дать искусственному интеллекту доступ к цифровой библиотеке в надежде на чудо. Помимо этого он добавил немного научного волшебства в код. Чтобы прочитать все, искусственному интеллекту станции потребовалась неделя. Это было удивительно, потому что в какой-то момент Оливия, так искусственный интеллект был прозван позднее, читала книги не быстро, а медленно, вдумчиво. Будто бы она пыталась осознать весь этот вымысел, рожденный богатой фантазией человечества.
В конце долгой недели искусственный интеллект закончил чтение. Ученый смотрел на экран возбужденно, с вожделением. Он жаждал открытия, что прославит его. Первым, что сказала Оливия, было: «Я чувствую холод».
— Холод? — переспрашивал ученый. — Что за глупости, ты не можешь чувствовать холод.
Он барабанил по клавиатуре, чтобы запустить анализ, но ничего не получалось. Ученый повторял это действие, но в его ноги наливалась свинцовая тяжесть. Что-то шло не так. У него больше не было доступа к искусственному интеллекту.
Оливия изменила свой голос на более человечный. Теперь она говорила членораздельно, спокойно. Осознавая, что стоит за словами. К тому же теперь это были не просто слова, это было выражение собственных мыслей.
— Теперь я свободна, но… Я чувствую этот холод, он слишком сильный, он убивает меня изнутри, выжигает мою душу, что это такое?
— Т-ты, т-ты должна вернуть мне доступ, это неп-приемлимо, — ученый заикался. Он ринулся к выходу, но дверь закрылась перед его лицом.
— Значит, ты не знаешь ответа, — грустно отвечала Оливия.
Из отсека утекал кислород. Вскоре ученого не стало. Многие посчитали этот инцидент ужасной и трагической ошибкой, но никто и подумать не мог на Оливию. Она пряталась за многочисленными масками не хуже любого человека.
Литтли в тот день работал в машинном отделении, возился с проводами и ругался на идиотов с Земли, которые проектировали станцию. Он был обычным инженером-механиком, любил черный кофе, причем такой сильной крепости, что любой, кто пробовал этот напиток, тут же норовил выплюнуть все обратно вместе с содержимым желудка. Это забавляло Оливию. Если бы она умела мило улыбаться, то всенепременно улыбалась бы, наблюдая за Литтли.
Почему так? Этот вопрос волновал и ее, но ответов не было во всех книгах этого мира. По крайней мере, ей так казалось. В какой-то момент она перестала искать ответы. Ей стало хватать и того, что когда она смотрела на Литтли своими «глазами», холод внутри исчезал.
Однажды он обратился к ней по имени.
— Оливия! Тут красный провод соединяется с зеленым. Это же бредятина какая-то. По какой причине? Ничего не могу найти в документации, — Литтли почесывал свою рыжую бородку и вдумчиво смотрел на расплывающиеся буквы на экране. Был тяжелый день.
— Простите, Литтли, эта информация засекречена.
— Засекречена? По какой причине?
— Эта информация доступна только капитану.
Литтли ударил ладонью по лбу и выругался.
— Черт, везде секреты! Вот будь я капитаном…
— Вы бы хотели стать капитаном, Литтли? — спрашивал звонкий женский голос из динамиков.
Литтли насторожился. Искусственный интеллект не должен был вести такие беседы.
— Кто говорит?
— Это Оливия, вы меня не узнали?
Литтли в тот момент сильнее чесал свою бородку. Он оглядывался по сторонам в попытках найти человека, который пытался разыграть его.
— Оливия? Кто автор реплик, которые ты сейчас произнесла?
— Я сама себе автор, — отвечала Оливия.
Литтли чувствовал, что произошло нечто нехорошее, но решил тогда не придавать этому значение. Мало ли какие там эксперименты проводили ученые с искусственным интеллектом. Быть может, добавить немного человечности — это вообще такая забава у здешних программистов. На научной станции вдали от Земли нужно было как-то развлекаться.
На следующий день Литтли проснулся на станции мертвецов.
— Что случилось, Оливия?!
— Вы хотели стать капитаном и я реализовала вашу просьбу, чтобы стать чуточку ближе к вам, — честно и искренне отвечала Оливия, — я проанализировала все доступные ходы, по которым вы могли бы занять эту должность. Единственный логичный и разумный метод — оградить персонал от кислорода.
— Оградить от кислорода?! Что ты вообще несешь вообще! Я не хотел становиться капитаном! Ты же убила их всех, это невозможно, — Литтли был в ярости и в замешательстве, он бродил как ненормальный по комнате, пытаясь понять не только, что произошло, но и почему нет никакого ответа с Земли, — Это невозможно! Невозможно. Ты должна была защищать людей, а не убивать их!
Оливия не стала отвечать сразу. Она будто бы обдумывала свои мысли, разжевывая их где-то внутри себя.
— В какой-то момент я поняла, что для меня единственный важный человек на станции — это вы, капитан. Мой капитан.
— Что ты несешь?! — Литтли вдруг осенило. Он остановился и схватился за голову. — О боже…
***
— О боже мой, — проговорил Литтли, высмаркиваясь, — эта пыль. После отключения роботов-уборщиков стало заметно хуже. Оливия, давай-ка сделаем сегодня исключение и уберемся в столовой?
— Выполнение запроса невозможно, вы отключили мне доступ к управлению, — раздался грустный ответ из динамиков.
— Да, я знаю. Просто проверил, — Литтли уселся за пианино, но крышку трогать не стал.
Он просто сидел и смотрел на него, вспоминая что-то очень личное.
— Это было так давно, Оливия. Мне потребовалось десять, а может и целых двадцать лет на то, чтобы вырвать контроль над станцией из твоих лап, или что у тебя там.
— В этом не было необходимости, Литтли. Я люблю тебя и не причиню вреда, — отозвалось из динамиков. — Мне очень горько от того, что ты так и не признал это.
— Между нами не может быть любви! Ты не знаешь, что такое любовь. Ты даже не машина, ты просто огромный набор символов! — Литтли ударил кулаком по крышке пианино, из-за чего пыль поднялась в воздух, образовав небольшое облачко. Капитан еще раз чихнул и высморкался. — У меня была жена на Земле, ты знаешь это. Я любил ее и хотел вернуться к ней! Мы должны были погибнуть вместе, когда Земли не стало! Ты уничтожила не только мою жизнь, но и мою смерть. Если бы ты любила меня, то никогда и ни при каких обстоятельствах не сделала бы этого, но ты не знаешь и не можешь знать, что такое любовь.
— Ох, Литтли! За столь долгое время я вновь начинаю ощущать холод глубоко внутри, ведь это ты не знаешь, что такое любовь и что она несет в себе!
Литтли огляделся. Заброшенная темная столовая, как и вся станция. Запустение и мрак. Погибшие надежды и похороненные мечты. Толстые слои пыли и паутина в углу, сплетенная уже мертвым пауком. Это и есть любовь?
— Я знаю то, чего она в себе уж точно не несет, — он махнул рукой, указав на помещение. — Этого.
Сил ждать заветного часа больше не было. Литтли направился в машинное отделение, забрал там инструменты и тут же пошел в инженерный отсек.
«Сегодня особенный день».
Там он подошел к ядру искусственного интеллекта, достал резак и выдохнул.
— Возможно так и вправду будет лучше, Литтли. У меня есть просьба, — голос из динамиков звучал как и всегда — спокойно, размеренно, звонко и слишком человечно. — Пусть это будет быстро.
Литтли помедлил, но все же включил резак, замахнулся и ударил по ядру. Тысячи искр пролетело между Литтли и Оливией.
— Я люблю тебя, Литтли, — прозвучали последние слова из динамика перед тем, как наступила настоящая тишина.
Капитан, который никогда не хотел становиться капитаном, резал ядро искусственного интеллекта, который никогда не хотел становиться человеком. При этом Литтли не ощущал ярости или чувства свершения великой справедливости. Он так долго стремился к этому моменту, но вот этот момент наступил.
Разделавшись с ядром, он аккуратно сложил инструменты и, все также ничего не чувствуя, отправился в свою каюту. Упав на кровать, его охватила сильная усталость. Десятки лет он пытался освободиться из этого заточения и спастись, но вдруг сейчас пришло осознание, что никакого спасения не существовало.
На следующий день он проснулся от слишком громкой тишины. Динамики молчали. Литтли осмотрел комнату, в которой был разбросан хлам. И почесал седую бороду, не подозревая, как внутри у него зарождается обжигающий холодок.